Заговорщик - Страница 56

— Это ты словами добрыми вред изрядный причиняешь, князь! — У государя на щеках заиграли желваки. — Мне для союза с королями христианскими отношения добрые необходимы! Ты же Русь в войну с орденом христианским втравить пытаешься и меня с оными рассорить!

От земель сих жалких прибытка мне никакого, но вот союз противоосманский из-за них рухнуть может! А ты, Даниил Федорович? Хоть теперь ты постиг, как добрые слова, от смутителей души происходящие, вред приносят? Сказывал же я: не воевать! Бунтарей успокоить посылаю!

— Боярин Адашев хоть какую-то победу принес, государь, — защитил друга Зверев. — От князя Старицкого тебе подобного никогда не дождаться! Ты дашь мне людей, государь? Я стану драться по-настоящему и клянусь: принесу тебе на блюде голову османского султана!

— Нечто ты не слышал, меня, Андрей Васильевич? — удивился Иоанн. — Будет война с османами, будет! Но не сейчас. Потерпи, придет час мести.

— Все это сказки и прожектерство, государь. Кровь же требует отмщения! Я ухожу воевать с османами немедля! Могу ли я получить от тебя помощь, государь, или мне придется сражаться одному?

— Твою бы горячность, княже, да на пользу общую оборотить, — покачал головой Иоанн. — Пойми же, Андрей Васильевич, в страданиях душа мужает. Господь посылает нам испытания, дабы мы прошли чрез них и честь свою не уронили. Прояви терпение, как я проявляю. Не сдавайся искушению, как я не сдался. Перенеси удар сей с достоинством, и Господь вознаградит тебя на земле или на небе. Утрата твоя велика, но долг служения Отчизне выше личных горестей! Ныне Русь затевать ссору с османами не должна. Рано.

— Прости, государь. Сила души твоей велика. Я же слаб и устоять перед искусом не способен. Я слаб, и я ухожу сражаться.

Андрей отвесил Иоанну четкий поклон, быстро вышел из комнаты и побежал вниз по лестнице.

— Глупец, — укорил он сам себя. — Разве можно было ожидать, что царь решится на войну с Османской империей? Бред горячечный. — И тут же оправдался: — Но попытаться стоило. Кто, кроме самого Иоанна, знает о царских замыслах? А не вышло — так хоть уверен теперь, что упущенных возможностей у меня нет.

Тайная война

В Москву Андрей вернулся на Воздвиженье, в день, когда по всей Руси начинались «капустники». В деревнях убирали капусту, устраивали капустные вечера: все от мала до велика собирались вместе, чистили кочаны, рубили их для закваски и засолки — перешучиваясь, рассказывая истории, подкалывая друг друга, а кто в подходящем возрасте — то и заигрывая. Но князю было не до веселья. В память об отце он имел твердое намерение отправиться на юг, в Крым и поставить там всех на уши — да так, чтобы татары раз и навсегда забыли дорогу в русские земли. Хотя пока не представлял себе, как именно это сделать и с чего начать. К тому же, холопы в Москву не торопились, и под рукой у него пока имелось всего три человека: Пахом и двое из числа отцовских воинов — те, что из-за болезни не ушли с боярином Лисьиным в ополчение.

Но еще до сумерек в ворота дворца постучали. Удивленный позднему визитеру, Зверев вышел на крыльцо без посоха и без шубы. В таком прескверном настроении на условности и этикет князю было совершенно наплевать. Створки разошлись — и Андрей невольно сбежал на несколько ступеней вниз:

— Даниил Федорович? Откуда, какими судьбами? Ты же при государе оставался!

— Слава Богу, ты еще здесь, — облегченно перекрестился боярин Адашев. — Я уж боялся не нагнать.

— К чему нагонять-то? Вроде, все ясно, как в аквариуме. У вас политика, у меня война. Дождусь холопов и поеду османов бить.

— А мне не подсобишь?

— Прости, Даниил Федорович, — покачал головой Зверев. — Говори, чего хочешь, доказывай, что угодно, но истреблять душегубов я отправлюсь все равно.

— Так и я туда же еду!

— Куда? — от неожиданности даже не сообразил Андрей.

— Османов бить.

— Помочь мне хочешь?

— Нет, — мотнул головой боярин. — То есть да… То есть, нет… — И, окончательно запутавшись, рубанул рукой: — В общем, по царскому поручению.

— Э-э… — Зверев так ничего и не понял. — По царскому поручению… Куда?

— Османов бить.

— Так ведь государь… Ой, прости Бога ради, Даниил Федорович. Заходи в дом, пивка со мной выпей, рыбкой закуси. Чего на пороге стоять?

Перейдя в трапезную и запалив свечи, бояре уселись рядом за столом. Андрей налил гостю шипучего пива, придвинул ближе лоток с заливным линем и блюдо мелких копченых уклеек.

— Сделай милость, Даниил Федорович, повтори еще раз, о чем ты мне поведать хотел?

— Пусть даст Бог здоровья государю нашему, Иоанну Васильевичу, и долгие лета, — начал боярин Адашев, прихлебнул пива, очистил одну рыбку и продолжил: — После твого ухода, Андрей Васильевич, государь немало слов изрек о своеволии княжеском и о твоем сему примере. Он велит одно, ты творишь другое, он приказывает, ты все поперек. И где тут воля царская? Кто на Руси правитель? Гневался, в общем. Однако же опосля дал мне поручение особое, тайное, как липу доверенному и немало ужо знающему. Он ведь нам с тобой, княже, изрядно тогда рассказал. Зачем же лишним людям тайну открывать, коли уж надежный боярин средь доверенных оказался?

Зверев кивал в ответ, ожидая, когда гость перейдет к сути дела.

— Тут и поручил мне государь дело важное сотворить, о коем никому иному знать не положено.

— А я?

— Ты и так… — отмахнулся Адашев. — Стало быть, поручение таким будет. Надобно нам в Угличе пятнадцать стругов от корабельщиков принять. Опосля от купцов по уговору товар мы забрать должны, на склады тамошние завезенный. И отплыть вниз по Волге до Царицына. Там через Калачинский волок корабли на Дон перетащить и казакам с рук на руки передать.