Заговорщик - Страница 16

Речь его была размеренной и спокойной. Казалось, он возвышался над окружающими и над всем миром, словно мамонт, бредущий через кустарник. Там, около ног, меж ветвей и листьев могло твориться все что угодно — хоть мировая война между мухами и комарами. Это совеем не означало, что у мамонта должен участиться пульс или сбиться дыхание.

— Ливонцы уже сорок девять лет забывают платить тебе положенную дань, государь, — повторил Зверев. — Может, Бог решил наградить тебя серебром?

— Навет сие страшный, великий царь, — забеспокоился комтур и подошел ближе. — Не было сего условия в прежнем уложении, и до того даней орден от века русским не платил!

— А это что? — опять покрутил в пальцах свиток Андрей.

— Дозволь глянуть, боярин, — наконец заинтересовался документом Висковатый.

— Князь! — тут же сурово поправил его Зверев. — Князь Сакульский по праву владения.

— Василия Лисьина сын? — приподнял брови дьяк. — Как же, знаю, знаю. — И он довольно бесцеремонно выдернул копию у Андрея из рук.

— Как супруга твоя себя чувствует, княже, как дети растут? — ласково поинтересовался правитель.

— Спасибо, здоровы, — кивнул Зверев. — Старшей почти шесть, младшей два исполнилось. Летом мальчик родится.

— Все мы мальчиков ждем, — не поднимая глаз, заметил Висковатый. — А рождаются больше девчонки.

— Я не жду, боярин, я знаю, — так же небрежно, не поворачивая головы, ответил Зверев.

— Я должен свериться с грамотами приказа, государь, — свернул грамоту в трубочку дьяк.

Иоанн молча поднял руку, повернул ладонью кверху. Висковатый что-то тихо буркнул, но свиток на нее положил. Царь пробежал документ глазами столь же небрежно, сколь и предыдущие, усмехнулся и протянул послу. Дьяк шумно втянул носом воздух, зрачки Готарда Кетлера запрыгали по строчкам.

— Этого не может быть! Мне неведом сей договор и его обязательство, — в полной растерянности пробормотал ливонец. — Я должен… Я должен снестись с магистром, проверить архив.

— Вот видишь, Иван Михайлович, — пригладил бороду правитель. — Одним своим появлением сей князь расстроил подписание перемирия. Однако же и глаза мне открыл, — голос Иоанна окреп. — Негоже людям, христианами себя нарекающим, от клятвы своей отказываться и долга пред господином своим не исполнять!

— Видит Бог, великий царь, — низко поклонившись, комтур развел руки, — великий магистр не имел мысли оскорблять или обманывать тебя. В прежние годы не случалось обычая платить дань Руси за ливонские земли.

— И потому накопилась недоимка почти за полвека серебром! — Иоанн даже хлопнул ладонями по подлокотникам кресла.

— Я клянусь немедля по возвращению в Цесин сверить записи и поднять все прежние договора… — продолжил оправдываться посол.

— Один год, кавалер! — перебил его царь. — Магистру Вильгельму Фюрстенбергу хватит одного года, чтобы найти в архивах договор моего деда и собрать положенные недоимки? Через год, в сей день и час жду тебя здесь с данью для продления договора о перемирии. Клятву, данную на святом кресте, кровью Господа нашего, Иисуса Христа окропленном, нарушать никому не дозволено!

Посол на миг замер, но возражать не стал, рывком сорвал шляпу, изобразил некий странный пируэт:

— Я немедля отъезжаю в Ригу, великий царь. Могу поклясться, что при новой встрече я с легкостью отвечу на любые твои вопросы… — Готард Кетлер попятился к двери, ловко проскользнув между сопровождавшими его личностями, и исчез снаружи. Бюргеры в балахонах поклонились без всякого изящества, развернулись и, столкнувшись плечами, вышли следом.

— А ведь дань привезти он так и не пообещал, — тут же отметил Иоанн.

— Нельзя раздавать угрозы, которые не можешь выполнить, — тихо выразил недовольство Висковатый.

— Грамота подлинна? — резко повернулся к нему молодой царь.

— Это копия, — уточнил дьяк. — Надобно свериться в старых хранилищах. Но, мыслю, такой уговор при Иоанне Васильевиче заключался. Крепко тогда ордынцам досталось, они на все соглашались, лишь бы мир себе получить.

— А коли так! — повысил голос Иоанн, но тут же осекся, поднялся с кресла, поклонился: — Благодарю за службу, друга. Андрей Васильевич, за мной…

Он быстрым шагом достиг двери, нырнул в нее и замедлил шаг, оглянувшись на спешащего позади дьяка:

— Чем недоволен ты, Иван Михайлович? Коли верными грамоты окажутся, там чуть не сорок тысяч рублей в казну добавится. Рази лишнее сие? Впредь новый повод будет ливонцев на переговорах любых давить. Чуть что не так, сразу про дань напоминать станем. Коли смирно себя поведут — можем и забыть на время.

— А ну, не заплатят, государь, что тогда? — решительно возразил Висковатый. — По грамоте сей орден древнюю клятву подтверждает и подданство свое. Коли дань платить откажутся — позор на тебя ляжет, Иоанн Васильевич! Получится, смерды твои взбунтовались, господина не признают. Как ты их накажешь, государь? Чем? Руки-то связаны! Нельзя, Иоанн Васильевич, никак нельзя требовать того, чего не сможешь получить, и раздавать угрозы, которые не сможешь исполнить! Ведь придет час за каждое слово ответить. И что тогда? Позор! Тебе позор, мне, всему царству русскому!

— А чего не исполнить? — пожал плечами Зверев. — Орден ныне на полудохлого бобра похож. Только пни хорошенько — и свежевать можно. Дай мне стрельцов, государь, которыми я под Казанью командовал, — через полгода этот комтур и их магистр станут служить при тебе клоунами.

— Терпеть не могу, когда мальчишки бестолковые в дела государевы лезут, — негромко высказался Висковатый. — Дров завсегда наломают, а мне разбирать. Каждый юнец воображает, что хлопоты вековые способен разом разрешить.